Жасмин - Страница 38

Экскурсовод объяснил, что Людвиг жил здесь во время строительства Нойшванштайна — наблюдая за прогрессом с другой стороны горы и с нетерпением ожидая того дня, когда он сможет, наконец, въехать. Поговаривали, что он обанкротил страну этими замками, но на самом деле он заплатил за них из собственного кармана. И ирония заключалась в том, что сейчас они привлекали больше денег, чем любая другая достопримечательность в Баварии.

Строительные работы по возведению Нойшванштайна начались, когда Людвигу исполнилось двадцать четыре, но въехать в замок мечты он смог только спустя пятнадцать лет. Хотя и тогда его еще не достроили. В возрасте тридцати девяти лет он полностью отдалился от политики и уехал из Мюнхена, разочаровавшись в его убогости, чтобы провести отведенные ему два года жизни в своих любимых замках в горах, где стены покрывали картины из немецких мифов и легенд, а в обстановке присутствовали только величественные и прекрасные вещи, отвечавшие его вкусу. В то же время усугубились его политические проблемы, а также и его застенчивость, поэтому он путешествовал только под покровом ночи в своих санях. Это эксцентричное поведение легко позволило баварскому правительству объявить его безумным, когда они решили избавиться от него. Была создана медицинская комиссия, которая однажды ночью вломилась в Нойшванштайн и забрала его в шлосс Берг. Людвиг больше никогда не увидел свой замок, потому что следующим вечером был найден мертвым на озере Штарнберг вместе со своим доктором.

Крепость была богато украшена внутри, хотя некоторые комнаты, против моих ожиданий, оказались меньше и уютнее. В них присутствовали семейные фотографии Людвига, а также его родителей и брата.

Стены были расписаны многочисленными сценами из легенд и немецких сказок — особенно мне понравились Зал Рыцаря-Лебедя и Зал Героев. Добавьте к этому красивейшие пейзажи, которые можно было увидеть из каждого окна, снег, покрывающий сосны, и белые горные шапки на фоне синего неба — и можно без труда представить всю сюрреалистичность жизни здесь. Меня не покидало чувство, что я очутилась в сказке.

Даже воздух другой. Чистый, свежий, сладкий. Я таким никогда не дышала. Я всегда предпочитала сельскую местность городам, потому симпатизировала Людвигу в его желании остаться здесь, в этом невероятном месте, где царили тишина, покой и умиротворение, в отличие от Мюнхенского двора. Как человек, который также жаждал иногда уединения, я понимала, почему это место так притягивало молодого короля — застенчивого мечтателя, не любившего притворного заискивания и мелкой политической грызни в столице. Да я бы сама умоляла всех и каждого ехать в Баварию, чтобы полюбоваться Хоэншвангау и Нойшванштайном в Альпах, нельзя лишать себя такой красоты. Как по мне — безумием было бы желание короля остаться в Мюнхене вместо этих замков, а не наоборот.

К тому времени, как экскурсия по замку закончилась, уже стемнело, поэтому озеро я решила оставить на другой день. Тропа, ведущая вниз, была не очень хорошо освещена... и я почувствовала себя неуютно без Бена. Сейчас было не время идти на то место, где с Эдрианом случилось то, о чем он рассказал. Поэтому я вернулась в гостиницу.

Я поужинала в ресторане в одиночестве, потому что Бену все еще нездоровилось, и он остался у себя. Когда я вернулась в номер, было относительно рано — десять вечера — поэтому я воткнула наушники в скрипку и пару часов играла. Вскоре мне стало жарко, от быстрой игры всегда бросает в жар, поэтому я открыла окно, чтобы проветрить комнату. На самом деле мне очень хотелось выйти на улицу и поиграть там, но, я подумала, что это выглядело бы очень странно, поэтому осталась в номере.

Наконец, я отложила скрипку, убрала её в футляр и легла спать. Мы не договаривались с Беном, во сколько встретимся утром, но я поставила будильник на восемь, так что если он проснется раньше, то просто постучит в дверь.

Я улеглась спать около полуночи и проснулась три часа спустя, потому что замерзла. Я любила спать при открытых окнах, но на улице было слишком холодно, чтобы оставлять окно открытым на всю ночь, поэтому я выбралась из постели, чтобы закрыть его. Окна номера выходили на стоянку, и я обратила внимание, что она вся в снегу. Должно быть, он шел уже не первый час, потому что на машинах появились небольшие снежные шапки.

Я отвернулась, собравшись было вернуться в теплую кровать, но у меня перед глазами все еще стоял образ парковки. Я снова повернулась к окну. В свете фонаря мне были видны пять машин.

Машины Бена среди них не было.

Я отчетливо помнила, что припарковалась рядом с фонарным столбом, когда вернулась из Хоэншвангау этим вечером, но сейчас машины на месте не было. Машина исчезла, и её следы уже припорошил снег. Я стояла и пялилась на стоянку, слабо веря в то, что машину кто-то угнал. Я напрягла мозг, соображая, не забыла ли я её запереть, но тщетно. Так и не вспомнила. Я хотела уже пойти будить Бена, но потом передумала. Машина и утром будет угнанной, так что незачем его сейчас беспокоить. Пусть начнет беситься завтра с утра по этому поводу. Хорошо еще, что мы забрали из неё наш багаж, а то весело бы нам пришлось, лишись мы паспортов и денег.

Я вздохнула и собралась уж было лечь, как к гостинице подъехала машина. Я была очень удивлена этому факту, все-таки часы показывали всего три утра.

А потом я поняла, что эта машина уж больно похожа на ту, что мы взяли напрокат, и на долю секунды мне показалось, что угонщик, накатавшись, просто решил её вернуть. Но, когда она встала на то место, куда ставила её я еще несколько часов назад, я отмела эту мысль. Водитель выключил фары, заглушил двигатель и вышел из машины. Это был Бен.